Неточные совпадения
Сам же он во всю жизнь свою не ходил по другой улице, кроме той, которая вела к месту его службы, где не было никаких
публичных красивых зданий; не замечал никого из встречных, был ли он генерал или князь; в глаза не знал прихотей, какие дразнят в столицах
людей, падких на невоздержанье, и даже отроду не был в театре.
Теперь у нас подлецов не бывает, есть
люди благонамеренные, приятные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиогномию под
публичную оплеуху, отыщется разве каких-нибудь два, три
человека, да и те уже говорят теперь о добродетели.
— Квартирохозяин мой, почтальон, учится играть на скрипке, потому что любит свою мамашу и не хочет огорчать ее женитьбой. «Жена все-таки чужой
человек, — говорит он. — Разумеется — я женюсь, но уже после того, как мамаша скончается». Каждую субботу он посещает
публичный дом и затем баню. Играет уже пятый год, но только одни упражнения и уверен, что, не переиграв всех упражнений, пьесы играть «вредно для слуха и руки».
Но Ермаков, после того, церковь строить запретил, а, достроив дом, отдал его, на смех
людям, под неприличное заведение, под мэзон пюблик [
Публичный дом (франц.).], как говорят французы из деликатности.
Убийство Тагильского потрясло и взволновало его как почти моментальное и устрашающее превращение живого, здорового
человека в труп, но смерть сына трактирщика и содержателя
публичного дома не возбуждала жалости к нему или каких-либо «добрых чувств». Клим Иванович хорошо помнил неприятнейшие часы бесед Тагильского в связи с убийством Марины.
Она слыхала несколько примеров увлечений, припомнила, какой суд изрекали
люди над падшими и как эти несчастные несли казнь почти
публичных ударов. «Чем я лучше их! — думала Вера. — А Марк уверял, и Райский тоже, что за этим… „Рубиконом“ начинается другая, новая, лучшая жизнь! Да, новая, но какая „лучшая“!»
Видеть себя в печати — одна из самых сильных искусственных страстей
человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться на
публичную выставку своих произведений — нелегко без особого случая.
Люди, которые не смели бы думать о печатании своих статей в «Московских ведомостях», в петербургских журналах, стали печататься у себя дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
Религиозно-философские общества первоначально имели большой успех,
публичные заседания с докладами и прениями очень посещались, посещались и
людьми, которые имели умственные и духовные интересы, но не специально религиозно-христианские.
Он избрал нарочно день торжественный, когда у него много
людей было в собрании; избрал нарочно для слова своего
публичное собрание, надеяся, что тем разительнее убедит меня.
Говорили, — зачем Островский вывел представителем честных стремлений такого плохого господина, как Жадов; сердились даже на то, что взяточники у Островского так пошлы и наивны, и выражали мнение, что «гораздо лучше было бы выставить на суд
публичный тех
людей, которые обдуманно и ловко созидают, развивают, поддерживают взяточничество, холопское начало и со всей энергией противятся всем, чем могут, проведению в государственный и общественный организм свежих элементов».
Она привела его в свою комнату, убранную со всей кокетливостью спальни
публичного дома средней руки: комод, покрытый вязаной — скатертью, и на нем зеркало, букет бумажных цветов, несколько пустых бонбоньерок, пудреница, выцветшая фотографическая карточка белобрысого молодого
человека с гордо-изумленным лицом, несколько визитных карточек; над кроватью, покрытой пикейным розовым одеялом, вдоль стены прибит ковер с изображением турецкого султана, нежащегося в своем гареме, с кальяном во рту; на стенах еще несколько фотографий франтоватых мужчин лакейского и актерского типа; розовый фонарь, свешивающийся на цепочках с потолка; круглый стол под ковровой скатертью, три венских стула, эмалированный таз и такой же кувшин в углу на табуретке, за кроватью.
— О! Не беспокойтесь говорить: я все прекрасно понимаю. Вероятно, молодой
человек хочет взять эта девушка, эта Любка, совсем к себе на задержание или чтобы ее, — как это называется по-русску, — чтобы ее спасай? Да, да, да, это бывает. Я двадцать два года живу в
публичный дом и всегда в самый лучший, приличный
публичный дом, и я знаю, что это случается с очень глупыми молодыми
людьми. Но только уверяю вас, что из этого ничего не выйдет.
И еще приходили и уходили какие-то чиновники, курчавые молодые
люди в лакированных сапогах, несколько студентов, несколько офицеров, которые страшно боялись уронить свое достоинство в глазах владетельницы и гостей
публичного дома.
У него завязалась громаднейшая клиентура, ч в числе своих потребителей Горизонт мог бы насчитать нимало
людей с выдающимся общественным положением: вице-губернаторы, жандармские полковники, видные адвокаты, известные доктора, богатые помещики, кутящие купцы Весь темный мир: хозяек
публичных домов, кокоток-одиночек, своден, содержательниц домов свиданий, сутенеров, выходных актрис и хористок — был ему знаком, как астроному звездное небо.
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она всю жизнь свою стремилась раскрашивать себя и представлять, что она была женщина и умная, и добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя в свою речь витиеватые фразы и возвышенные мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила в знакомство и переписку с разными умными
людьми и, наконец, самым
публичным образом творила добрые дела.
— Тот самый; во-первых —
человек безукоризненной честности, во-вторых — самостоятельный, и он вдруг предположил… Они в этом своем величии опьяневают как-то и забывают всякое приличие!.. Предположил заместить его Пиколовым — этой дрянью, швалью, так что это почти
публичное признанье в своей связи с его женою!
Ромашов поглядел ему вслед, на его унылую, узкую и длинную спину, и вдруг почувствовал, что в его сердце, сквозь горечь недавней обиды и
публичного позора, шевелится сожаление к этому одинокому, огрубевшему, никем не любимому
человеку, у которого во всем мире остались только две привязанности: строевая красота своей роты и тихое, уединенное ежедневное пьянство по вечерам — «до подушки», как выражались в полку старые запойные бурбоны.
— Позвольте, дорогой сенатор! — прервал я его, — вероятно, кто-нибудь из русских"веселых
людей"ради шутки уверил вас, что каторга есть удел всех русских на земле. Но это неправильно. Каторгою по-русски называется такой образ жизни, который присвоивается исключительно
людям, не выполняющим начальственных предписаний. Например, если не приказано на улице курить, а я курю — каторга! если не приказано в пруде
публичного сада рыбу ловить, а я ловлю — каторга!
— Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий юный голос из глубины залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого
человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь в статью, назначенную для
публичного чтения…
Публичные же слезы сего утра, несмотря на некоторого рода победу, ставили его, он знал это, в несколько комическое положение, а не было
человека, столь заботящегося о красоте и о строгости форм в сношениях с друзьями, как Степан Трофимович.
Книги сделали меня неуязвимым для многого: зная, как любят и страдают, нельзя идти в
публичный дом; копеечный развратишко возбуждал отвращение к нему и жалость к
людям, которым он был сладок. Рокамболь учил меня быть стойким, но поддаваться силе обстоятельств, герои Дюма внушали желание отдать себя какому-то важному, великому делу. Любимым героем моим был веселый король Генрих IV, мне казалось, что именно о нем говорит славная песня Беранже...
— Ничего, пиши!.. Господам не верь больше всего, они обманут девушку в один раз. Он знает свои слова и всё может сказать, а как ты ему поверила, то — тебя в
публичный дом. А если накопишь рубль, так отдай попу, он и сохранит, когда хороший
человек. А лучше зарывай в землю, чтоб никто не видел, и помни — где.
Посмотрите на частную жизнь отдельных
людей, прислушайтесь к тем оценкам поступков, которые
люди делают, судя друг о друге, послушайте не только
публичные проповеди и речи, но те наставления, которые дают родители и воспитатели своим воспитанникам, и вы увидите, что, как ни далека государственная, общественная, связанная насилием жизнь
людей от осуществления христианских истин в частной жизни, хорошими всеми и для всех без исключения и бесспорно считаются только христианские добродетели; дурными всеми и для всех без исключения и бесспорно считаются антихристианские пороки.
«Однажды один председатель, слывший в обществе остроумцем (я в то время служил уже симбирским помпадуром), сказал в одном
публичном месте: „Ежели бы я был помпадуром, то всегда ходил бы в колпаке!“ Узнав о сем через преданных
людей и улучив удобную минуту, я, в свою очередь, при многолюдном собрании, сказал неосторожному остроумцу (весьма, впрочем, заботившемуся о соблюдении казенного интереса): „Ежели бы я был колпаком, то, наверное, вмещал бы в себе голову председателя!“ Он тотчас же понял, в кого направлена стрела, и закусил язык.
Увидел меня: «вам, говорит, молодой
человек, необходимо благой совет дать: ежели вы в
публичном месте находитесь, то ведите себя скромно и не оскорбляйте чувств
людей, кои, по своему положению…» Сказал, и был таков.
Потом стало известно, что накануне и в самый день убийства
человек, подходящий под описание мальчика, кутил в
публичных домах.
Брат Трухачевского, я помню, раз на вопрос о том, посещает ли он
публичные дома, сказал, что порядочный
человек не станет ходить туда, где можно заболеть, да и грязно и гадко, когда всегда можно найти порядочную женщину.
Освободив себя от тирании этого предания, нынешний художник уже не пренебрегает многим, что может быть пришлифовано к нему, не нарушая его художественного настроения: он отдал
публичным канканерам свои небрежно повязанные галстуки, уступил «болванам петербургского нигилизма» длинную гривку и ходит нынче совсем
человеком: даже немножко читает.
Роман современного
человека разрешается на улице, в
публичном месте везде, только не дома; и притом разрешается самым разнообразным, почти непредвиденным образом.
В этом же
публичном заседании Общества я должен был читать отрывки из моего перевода осьмой сатиры Буало «На
человека».
Это был некто Мотька Гундосый, рыжий, с перебитым носом, гнусавый
человек — как говорили — большой физической силы, прежде вор, потом вышибала в
публичном доме, затем сутенер и сыщик, крещеный еврей.
"Достопамятное изречение! Его следовало бы изобразить золотыми буквами на
публичном столбе каждого города. Следуя ему, сколько молодых
людей от дверей училища возвратились бы прилично мыслящими и были бы пристойно живущими
людьми: а то, не имея собственного рассудка и вникнув в бездну премудрости, но поняв ее превратно, губят потом себя и развращают других".
Он терпеть не мог до сих пор заводить разговоры с
людьми незнакомыми в
публичных местах.
— Капитолина? Девочка она, — совсем дитя. Вятская, купеческая дочь была… Да вот свихнулась. Дальше — больше, и пошла в
публичный дом… Я — смотрю, ребенок совсем! Господи, думаю, разве так можно? Ну, и познакомился с ней. Она — плакать. Я говорю: «Ничего, потерпи! Я те отсюда вытащу — погоди!» И всё у меня было готово, деньги и всё… И вдруг я запил и очутился в Астрахани. Потом вот сюда попал. Известил ее обо мне один
человек, и она написала мне письмо.
Что вы, Михаил Иванович! По-моему, здесь двух мнений не может быть! Я понимаю, молодые
людям свойственно увлекаться, но на
публичном концерте… когда ногами изображают Баха… Я сама музыкантша… страстно люблю музыку… Как хотите…
По-моему, — увлекается ли
человек философскими вопросами, восхищается ли лучшими произведениями искусства, или наслаждается пустыми романами, трактирным органом и
публичными гуляньями, — плоды такого наслаждения для общества будут одинаковы».
Отчего
человеку хочется быть богатым? Отчего ему нужны дорогие лошади, хорошие одежды, прекрасные комнаты, право на вход в
публичные места, увеселения? Только от недостатка духовной жизни.
— Mais… imaginez-vous, cher baron [Но… представьте себе, господин барон (фр.).], администрация отдает
человека под надзор полиций за зловредность его действий, за явный призыв к неповиновению власти, за
публичный скандал, за порицания, наконец, правительственного и государственного принципа, администрация даже — каюсь в том! — оказала здесь достаточное послабление этому господину, а его преосвященство — как сами видите — вдруг изволит являться с претензиями на наше распоряжение, требует, чтобы мы сняли полицейский надзор!
— А какую прекрасную
публичную лекцию в пользу этого общества прочел у нас недавно Осьмериков, Алексей Кузьмич, — обратилась Марья Михайловна к Токареву. — О рентгеновских лучах… Это учитель гимназии нашей, — такой талантливый
человек, удивительно! И как его дети любят! Вот, если бы у нас все такие учителя были, я бы не боялась отдать Коку в гимназию.
Он был по своему происхождению и воспитанию слишком петербургский
человек, пошедший в певцы из горных инженеров после какого-то
публичного оскорбления.
Тотчас по приезде сделано было «повелительное объявление», чтобы старшины, полковники, шляхетство и прочие особы и
люди всякого звания собрались в Глухове к 13 июля для торжественного и
публичного объявления жалованной грамоты.
Вот там, у Воскресенских ворот, в темно-кирпичном здании, где аудитория на тысячу
человек, на одной
публичной лекции — он только что поступил в студенты — его охватило впервые чувство духовной связи со всей массой слушателей-мужчин и женщин, молодежи и пожилых
людей, когда вся аудитория, взволнованная и увлеченная, захлопала лектору.
Публика была скромная, много девушек, без куафюр, в просто причесанных волосах и темных кашемировых платьях, молодые
люди в черных парах, студенты университета и академии, но не мало и пожилых, даже старых мужчин, с седыми бородами, лысых, худых и толстых, с фигурами и выражением лица писателей, художников и особого класса посетителей
публичных чтений и торжеств, существующего в Петербурге.
«Нет, он не таков, он, вероятно, готовит князю удар, удар
публичный, он захочет позабавиться этим страшным приключением, этой роковой опрометчивостью князя… — тотчас и отвечал на нее Андрей Павлович. — Унизить князя Святозарова: сорвать с него маску высоконравственного
человека в этот развращенный век, затоптать в грязь имя родовитого вельможи — это ли не победа развратника Потемкина, для выскочки — светлейшего князя римской империи».
Не так давно кузина ставила себе в достоинство интерес к умным вещам, с передовым оттенком, ездила на
публичные лекции, даже в Соляной Городок, где уже совсем не бывает светских
людей. И не то чтобы она чего-нибудь испугалась, но"cela n'a pas de prise"на нее; она ищет другого, ее увлекает"теозофия"и книжки парижского и лондонского необуддизма, у ней свои умники, вроде философа Тебетеева.
Было ли то безумие, которое овладевает иногда так внезапно самыми сильными и спокойными умами, или действительно — под визг пьяной скрипки, в стенах
публичного дома, под дикими чарами подведенных глаз проститутки — он открыл какую-то последнюю ужасную правду жизни, свою правду, которой не могли и не могут понять другие
люди.
Добавлю, что в настоящее время я удостоен чести быть избранным в почетные члены многих человеколюбивых обществ, как-то: «Лиги мира», «Лиги борьбы с детской преступностью», «Общества друзей
человека» и некоторых других. Кроме того, по приглашению редактора одной из наиболее распространенных газет, с будущего месяца я начинаю серию
публичных лекций, для каковой цели отправляюсь в турне вместе с моим любезным импресарио.